Из дневниковых записей
«Сеющии слезами радостию пожнут»
Радости хочется. В этом обыкновенном желании отпечаток памяти о Рае, где радость была жизнью, и других состояний не знал человек. Вкушением запретного познался контраст: тоска, скорбь, смерть...
Плач Адама об утраченном — первая человеческая боль, вопль безграничной муки от невосполнимой потери. Радость, бывшая везде и во всем, становится недосягаемой целью. Небесное сменилось земным. Тоска по Небу вошла в человеческую душу.
Ищет человек радости, ищет там, где он может искать: среди людей, обстоятельств, праздников... Долго, почти всю жизнь, пытаясь заглушить жажду Небесного, томится и сокрушается, не находя удовлетворения поиску... Но теснота эта не оставлена была без надежды.
О радости говорит Евангелие. Говорит Тот, Кого не видели смеющимся и улыбающимся: Блажени есте, егда поносят вам и ижденут и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради: Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на Небесех (Мф. 5, 11). То, от чего в земной жизни бежишь как от несчастья, становится причиной радования...
В одной из акафистных служб Божией Матери находим совершенно непостижимые уму слова: «Радуйся, мертва зряща бездыханна преблагаго Господа, радуйся, Света Своего гробу предавшая...»
Да возможно ли найти в этом хоть какое утешение?! И тут же: «Радуйся, воскресшим Его видевшая». Выходит, то, что было последствием падения — скорбь, теснота, плач, — становится вдруг путем к радости. Светлая Христова Победа предварялась муками самоотвержения. Аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит (Ин. 12, 24).
Трудная, тесная радость служить. Какой она кажется невозможной, когда требуется усилие, напряжение. Все внутри мертво, парализовано и не хочет отдавать... Но в поисках какой-нибудь другой радости приходит понимание, что она не будет настоящей, если себя не стеснить. И даже малое принуждение ради кого-то вдруг оживляет: «Идеже Ты, тамо потребляется всякая печаль, Идеже несть Тебе, тамо всякая радость суетна».
Сестра Иулия Костюкевич
Жизнь в Царствии Христовом
Настоящая радость — это всегда прикосновение Божие, когда нет уже ни зависти, ни корысти, ни греховного вожделения. Радоваться можно о Христе, Который есть в твоем брате, сестре, Который касается тебя Своей Любовью через обстоятельства жизни.
Радость нужно вместить, освободив место в сердце для нее от пустоты греховной. Как это сделать?
Нужно выйти из себя, своего состояния, нормой которого стал грех и радость к которому непричастна.
«Христос Воскресе!» — восклицаем мы, пытаясь оторваться от греха, от своего «я». И, если намеренно мы делаем это в попытке поверить Богу и жить Воскресением, радость наполняет нас в тот же момент.
Праздник — это каждодневная жизнь Церкви. Праздник — это благословение Божие радоваться нам, грешным людям, в условиях земли. А ведь мы, рождаясь в координаты этой вселенной, уже начинаем умирать: кто-то идет к смерти медленнее, кто-то быстрее. Чему радоваться?
Однажды на Литургии я причастился и подумал: «Вот, все уже совершилось: пришествие в мир Спасителя, Его искупительные страдания, чтобы накормить и напоить нас Своею Плотию и Кровию, Его Воскресение и Вознесение и Его Пришествие во славе, т.е. конец мира (на Литургии вспоминается Второе Пришествие Христа как уже свершившееся). Вот Царство Христово, пришедшее в силе, в котором я сейчас пребываю! Все уже совершилось!!! Все события моей жизни, еще долженствующие случиться, а среди них страшные неудачи, полные яда смерти, то есть уныния, безысходности, греха, не помешали мне быть в грядущем Царствии Небесном, причастии к которому я вкусил сейчас. Чего мне боятся? Что может омрачить эту реальность, размыть ее?
Ничто! Ни люди, ни Ангелы, ни небо, ни земля, ни неудачи, ни катастрофы, ни обманы, ни грех — ничто, чем полон временный мир.
Радость — это жизнь в Царствии Христовом, действительность которого мы ощущаем уже сейчас. Так я понимаю слова прот. Александра Шмемана из его дневников: «небо сквозь качающиеся мокрые ветви, солнечные лучи на земле под ногами, ослепительный снег и сон внука реальнее всех заседаний, дел, болезней и проблем».
Остановись! В подобных эпизодах, которые окружают нас каждый день, мы должны оставить свое сердце. Вот наше сокровище, которое Христос дает нищим! Благодарю тебя, Господи!
Послушник Димитрий Кунцевич
Тихое счастье
Оглядываюсь — прожит день. Монастырь, лица, движения, слова складываются в чудную музыку, питающую душу, всего тебя. И даже твои маленькие скорби лишь дают все сильнее и реальнее пережить и почувствовать, что
Тебе не будет одиноко, Не будет совсем плохо... — потому что навстречу идет сестра и с живой улыбкой что-то говорит. И любое твое состояние уже под сомнением: оно разбивается об эту улыбку. Твое состояние. Выход один — тоже быть легким и весело посмотреть на жизнь.
Смотрю внутрь — нищета, боль и снова один... Куда деваться?
Свет мягкий, как в теплое уютное утро в детстве, встречает на грани отчаяния от самого себя. Открываешь новое, не только себя. И это Жизнь. Новая жизнь, путь... Господь. Это тихое счастье драгоценнее всех благополучии на свете (Господь — Личный, Живой — тебя любит).
И предстоит новая радость — ответить.
Брат Алексей Тормышев
Навстречу Вечности
Моя жизнь складывается из усилий, которые душа прилагает, чтобы победить свой грех, болезнь, и идти навстречу Вечности и радости. Радость — если Господь помогает мне преодолеть гордость и лень и оторваться от своих удовольствий. Эта радость совсем не похожа на житейские радости. И самые безобидные из них — например, попить чайку в кругу семьи — все равно не дают такую пользу душе, хотя и радуют, расцениваясь мною как посланные Богом.
Радость от послушания, когда по молитвам сестер получается сшить то, что никогда бы от себя не ожидал, и когда у всех на душе мирно, хорошо и весело — Пасхальная радость. И радость еще, когда Пасха и Рождество, и вообще, когда служба. Особенно когда много песнопений и приходится отстоять всю службу «как гвоздик»: хочется тысячу раз войти и выйти, а нужно стоять, молиться. И вот когда что-либо без ропота такое перенес для Бога: тесноту, скорбь, оскорбление, даже если и справедливое, просто сестру или брата потерпел, его немощь понес как свою, — то обычно и радость потом бывает.
Сестра Екатерина Кирильчик
Когда начинаешь видеть…
Радость — это когда я осознал свои ошибки и признал их своими.
Радость — это когда говоришь на простом наречии и можешь исповедоваться в своих грехах.
Счастье — это когда я начинаю любить и видеть, как другие братья начинают любить меня и все это происходит без обмана.
Счастье — это когда начинаешь видеть и слышать святых людей на каждом шагу.
Счастье — это когда на службе получаешь благодать Божию.
Счастье — это когда хочется всех обнять и пожелать того, чего всем желает Господь: света, тепла и добра.
Счастье — это когда понимаешь, что хорошо, а что плохо.
Брат Александр
Да будет мир между нами
Радость высокая и неизмеримая — Бог.
Жизнь каждого из нас — самое сокровенное.
Как делаем, так и получаем, не всегда скоро. Одна душа, раздробленная на индивидуальности, личности. К одному пути все пути наши сходятся — к Богу. Мы все, Бог с нами. Без Бога и дышать не сможем. Во время оно люди возмутились и воззвали Бога, и Бог пришел, спрашивая: «Взывали?» — «Взывали». — «И почто взывали?» — «Господи, зачем ты попускаешь грабежи, войны, насилия?» — «А вам это не нравится?» — «Нет, не нравится». Господь говорит: «Я дал Вам волю: не воюйте, не грабьте, не насилуйте. В этом вины Моей нет».
Так что, дорогие соотечественники, да будет мир между нами, и Бог не оставит тогда нас.
Хорошо, если хорошо. А как тревога — то до Бога. Все в меру. Рассудительно всегда — и радость, и все прилагается. Тогда и Бог.
Брат Пантелеимон
Пасхальная радость в ноябре
Пасха приходит к нам весной — в чудесное время обновления, цветения природы. Но у каждого человека бывают свои отблески этой Пасхальной радости, которые по милости Божией согревают сердце в периоды трудностей и испытаний...
За окном ноябрь. Деревья стоят совершенно голые. Листьев уже нет, снега — еще нет. Равномерно серое небо, на котором нет ни одного светлого облачка...
Послеоперационная палата... врачебному предписанию уже четыре дня: четверг, пятницу, субботу и воскресенье. Лежу и гляжу на эту мрачную картину за окном и думаю: «Надо же, никакой радости нет в природе...»
Но на душе у меня — свет, мир, покой, радость и благодарность Богу, батюшке и сестрам.
Операция прошла успешно, и даже на операционном столе, в то время, когда я была без сознания, душа моя чувствовала горячую молитву батюшки и сестер.
Сразу после операции прибегал довольный хирург, золотой души человек — Валерий Васильевич. Погладил меня по голове, спросил: «Как дела, Лариса?» — «Все хорошо».
И вот наступил понедельник, тот день, когда я смогла встать... Я встала, сделала несколько шагов — и поняла, что мои планы пойти в четверг на послушание во 2-ю больницу рушатся. От огорчения я заплакала.
Потом подняла голову и посмотрела в окно, а там — ПАСХА.
Небо сияло необычайной голубизной, кроме того, оно было украшено удивительно легкими белоснежными облаками. Вставало солнышко, и его лучи падали на крест небольшой больничной часовенки, и он сиял среди белоснежных облаков, являясь скорее небесным, чем земным достоянием, и посылал во все стороны тысячи отраженных солнечных лучиков.
Дул сильный ветер, и все деревья в больничном дворе были в непрерывном движении, в каком-то удивительном порыве, борьбе и стремлении к небу.
Но самое главное — дерево, которое я видела из окна, лежа на кровати, как сплетение серых веток, — совершенно переменилось. Оно тоже сияло... За ночь, наверное, от оттепели, оно покрылось капельками росы. И каждая капелька, освещенная солнцем, сама светилась и сияла, как маленькое солнышко. Таких капелек были тысячи. От ветра все они двигались.
Эта картина на фоне голубого неба и сияющего креста была наполнена Пасхальной радостью. Я увидела все это не только глазами — сердцем. И почувствовала, что у Бога достаточно любви, чтобы зажечь, воскресить тысячи холодных капелек — наших замороженных грехом душ, среди которых в это утро сияла и радовалась Божьему утешению и моя душа.
Сестра Лариса Толстопятова
Ты не один
Как-то мне подруга сказала: «У нас в храме завтра праздник — приходи!» Я ей ответила: «А разве праздник — у вас это весело — ничего не есть, а потом пять часов стоять?» Она засмеялась и ответила: «Это не весело, это радостно!» И после этого мне, с течением времени, открывалась все четче разница между понятиями «радостно» и по-мирски «весело».
Я «весело» проводила время на вечеринках: танцевала, смеялась с друзьями... Но часто это веселье я вызывала искусственно: вечеринка — надо жить, танцевать, веселиться. К этому веселью подмешивались и другие ощущения: сравнение себя с другими и остальные, не приводящие к миру в душе, ощущения.
Когда тебе плохо, у тебя затянувшиеся проблемы, ты, по сути, остаешься один. Ты пытаешься развеселить себя внешними развлекательными мероприятиями, но потом становится все равно плохо — как похмелье. Душа мечется: неужели это и есть жизнь, веселье, радость? Как-то пусто, а потом...
В церкви же, после внешне отпугивающих, «непонятных» праздников, у тебя не остается пустоты, ты не остаешься один — ты не один! Тебя любит и поддерживает Бог! После праздника ты как бы наполняешься чем-то настоящим, тебе открывается что-то самое важное — красота, радость, и этого ощущения хватает надолго. Ты как будто бы летаешь. У тебя появляются силы. И если ты хоть раз ощутил это, то придешь в храм еще и еще. Хотя... это может открыться не сразу — надо потрудиться.
Идти к свету
Я беседовала с подругой. В разговоре я спросила ее, не хочет ли она скромнее одеваться (сама я также люблю одеваться нескромно). Она мне ответила: «Ты что, хочешь меня единственной радости лишить?»
Меня этот ответ поразил...
Хоть это была отчасти шутка, но во многом это глубокая истина. Ведь это занимает тебя всего — заработать на дорогую одежду, выглядеть ярко, обольстительно (вести себя соответственно «с достоинством»). А вследствие рождаются мысли о себе, как о «самой» со вкусом одетой, красивой...
Такие мысли ты вызываешь и у многих людей вокруг. Ты ведешь их не к свету...
А ведь глядя на кого-то можно подумать: «Какой свет! Какой силы свет исходит от него, я тоже хочу быть такой, если уж стремиться, то к этому...»
Сестра Дария Ивановская
Под властью Любви
Стоишь на Литургии и смотришь на Божий лик: глаза в Глаза, И понимаешь, что не стоял бы и не смотрел так сейчас и не чувствовал, если бы однажды твою душу не отогрел неизреченно любящий взгляд. «Се бо истину возлюбил еси, безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми еси».
Так же как сейчас, один на один, взгляд этот нащупал твое слепое исстрадавшееся в пустых тыканьях сердце. И теперь душа твоя под самой высшей, наверное, во вселенной властью — властью Любви.
А потом ждешь новой встречи, ищешь. Но все потому, что первая встреча состоялась. «Создавый на едине сердца» — а сердце плотяное, способное Божией благодати сораспинаться и в Божией благодати совоскресать. И теперь это сердце ведет тебя, оно стало твоими очами, твоим поводырем.
Инок Георгий
«Объятия Отца»
Думаю, что счастлива та душа, у которой отношения с Богом, как у младенца с матерью.
Там, где счастье, там и радость, и если у тебя ее нет — значит нет в тебе простоты младенческой. Часто замечаю, что мое угнетенное состояние ранит ближнего, не говоря о том, что дальше в таком положении оставаться не могу. Боже, обрати в отроча евангельское, которое единственно по Твоему слову станет наследником Жизни, потому что то, что сейчас есть во мне, это совсем обратное. Я пробовал «дотянуться» до этой простоты своими силами, прогнозами ума, как все могло бы быть — получалась роль. «Седые дети в штанишках не по росту». А в итоге лицо приобретает еще большую хмурость. Но Господь милостив, и однажды в одной из командировок Он показал мне «короткометражный фильм». Для меня он стал знаковым. У отца настоятеля была трехлетняя дочь. Папа держал ее в отеческой строгости и святом послушании, при котором малейшее отступление от заповеданного в сторону детской шалости встречало взрослые выговоры. Когда я стал свидетелем одного из таковых, даже мои колени чуть было не дрогнули. Веселая секунду назад, она сначала остановилась. 
Еще через секунду она обиделась, через две, громко плача, она уже бежала в сторону от своего папы. Не находя успокоения для себя, она, еще не зная что будет дальше, поворачивает в другую сторону. Но и там не легче. И тут она решается на отчаянный поступок. Заплакав еще громче, она бежит прямо на своего родителя. «Пошла на таран» — так я подумал. Она обняла широкий стан отца настоятеля, и радости обоих, казалось, не было конца. Дочь всхлипывала, утирая носик об одежду дорогого папочки, а тот гладил ее волосы, утешаясь, что у него такая дочка. Счастливее людей, наверно, я еще не видел. И понял я, что во всех обстояниях не нужно бежать в сторону, а, быть может, как эта девочка, прибегать в объятия к Отцу Небесному — ведь мы Его дети.
Послушник Сергий Ткачев
